Символическое действие без контекста – бессмысленно, поскольку не транслирует психо-информационную энергию.

В свою очередь массовые действия с разным контекстом – не менее бессмысленные, поскольку разрушают единую информационно-эмоциональное пространство, а также являются, наоборот, разъединяющим фактором, нежели приводят к соборности.

Сегодня исполняется дата большой трагедии, в частности, для украинского народа, а не народа Украины – голодомор. По большому счету, не важно – был ли это геноцид  этноцид, или голодомор был направлен против социального класса. Важно, что это было сделано преднамеренно, а руководство государства (мы же понимаем, что только государство имеет монополию на применение насилия) отдавало себе отчет в содеянном.

Также сегодня, как и прошлые годы, стартует Всеукраинская акция “Зажги свечку” в память о погибших. Впрочем, поскольку памятные ритуалы устанавливаются с определенной, весьма конкретной целью, у этого события таковая тоже должна быть. Но ее цель для меня остается весьма непонятной.

С точки зрения человека современности, смысл ритуальных памятных дат, особенно тех, которые увековечивают трагедии, не в том, чтобы “вспомнить” погибших – это дело интимное для семей и близких. А в том, чтобы массовые трагедии больше никогда не повторялись.

Для меня, что день начала войн, что голодомор, что другие трагедии – это скорее даже не день памяти, а день скорби. Также для меня это день скорби о том, как бездумным, античеловеческий режим может уничтожить генетическую память людей и искалечить будущее миллионов людей, если говорить об Украине.

Я говорю о том, как трудолюбивый, честный, относительно богатый народ был превращен в ничтожество:

“До 1930-х годов в селах часто вообще не закрывали домов. Подпирали веником или камнем. И все знали, что в хате нет хозяина, – никто туда не зайдет. Община сурово осуждала наименьшую кражу. Вора могли целый день водить по селу с украденными вещами на шее. А во времена Голодомора воровство перестали воспринимать как грех, или как позор. Поскольку если не украдешь – не выживешь. Женщины прятали в сапоги бурячек, или немного пшена, или еще что-нибудь что было под рукой. С годами воровство в колгоспе стали считать компенсацией за недоплаченные трудодни. Воровство как компенсация с тех времен твердо укоренилась в сознании украинцев”. Олеся Стасюк, автор монографии “Геноцид украинцев: деформация народной культуры”, журнал “Країна” №45 (148) від 22 листопада 2012 року.

Также хочется вспомнить, как борьба с “кулаками“, а в моем понимании – это те, кого сейчас можно отнести к категории “средний класс“, – что принесло исчезновение самых активных, эффективных, независимых людей. И как следствие, мы оказались в “маемо, тэ, що маемо”.

И еще. Помню, как моя бабушка закрывала двери в хату в селе – на маленькую палочку (это были еще конец 1980-х, начало 1990-х). Люди помогали друг другу убирать огороды, косить сено, одалживали свои средства (время, труд, коней, плуг и т.д.), многие угощали друзей-соседей медом, молоком и т.д. В общем, община жила почти как в коммунизме. А потом, когда этак с 1995-го начали закрывать все и прятать. До этих лет село еще держалось, но с того времени – начало умирать, а теперь – вымирать.

Дело отнюдь не в режиме – дело в людях, каждом из нас. Для меня – эти траурные дни память о том, что так поступать нельзя и необходимо делать все, чтобы такого никогда больше не происходило.

Игорь Тальков – КПСС